Глаза за стеклами лорнета широко распахнулись.

– А вы меня Шарлоттой.

Так они и договорились.

Над участком семьи Бронте занималась заря. В этот ранний час Шарлотту и Джейн мы застаем уже в саду за домом. На Джейн поверх бледно-голубого платья – рабочий фартук, перепачканный красками. Она покрывает холст целой очередью быстрых, энергичных, но в то же время тонких, ажурных мазков, и лицо ее выражает при этом почти свирепую сосредоточенность. Шарлотта расположилась неподалеку на скамейке в новых очках – таких, которые не надо каждый раз подносить к глазам, в «стационарных» очках с дужками. Очень хорошо, что она их приобрела, ведь мисс Бронте тоже много работает – все строчит и строчит что-то в новом блокноте (уже без дырок от пуль).

Он заполнен уже почти от корки до корки. Осталось дописать последнюю страницу ужасно захватывающей истории.

– Прочти еще раз последнюю часть, – велела Джейн.

Шарлотта тихонько откашлялась.

– Читатель… – начала она.

Джейн нахмурила бровь.

– Ты уверена, что стоит в такой форме обращаться к читателю? Как-то уж очень прямолинейно.

Подруга улыбнулась, но проговорила упрямо:

– Уверена, людям нравится, когда к ним обращаются напрямую. Это вовлекает их в повествование, они начинают как бы сами участвовать в нем. Уж поверь.

– Ну ладно. Продолжай.

– Точно продолжать? – Губы Шарлотты искривились в легкой ухмылке. – Может, есть еще какие-нибудь предложения и исправления единственного слова, которое я успела прочесть?

Джейн рассмеялась.

– Нет-нет. Давай.

– Кхм. «Читатель, я стала его женой. Это была тихая свадьба: присутствовали лишь он и я, священник и причетник… Моя повесть подходит к концу. Еще несколько слов о моей замужней жизни и о судьбе тех, чьи имена встречались в моем рассказе, – и я кончаю. Уже десять лет, как я замужем. Я знаю, что значит всецело жить для человека, которого любишь больше всего на свете. Я считаю себя бесконечно счастливой, и моего счастья нельзя выразить никакими словами, потому что мы с мужем живем друг для друга. Ни одна женщина в мире так всецело не принадлежит своему мужу. Нас так же не может утомить общество друг друга, как не может утомить биение сердца, которое бьется в его и в моей груди; поэтому мы неразлучны»[41].

Джейн мечтательно вздохнула.

– Как это прекрасно, Шарлотта.

– Не слишком получилось? А то мне показалось, что немножко «слишком».

Подруга покачала головой.

– Разве что длинновато. Но очень романтично. По-моему, я никогда в жизни не слышала ничего более романтичного. Читатели проглотят эти строки, как пудинг.

Шарлотта нервно закусила губу.

– Нет у меня пока никаких читателей. Только семья. И Александр…

Шарлотта всегда ощущала страшную неловкость при мысли, что Александр тоже читает ее сочинение. В нем столько строк о чувствах Джейн Эйр к мистеру Рочестеру вдохновлены ее собственными чувствами к некоему мистеру Блэквуду!

Однако, с другой стороны, воспоминание об Александре тут же вызвало у нее улыбку.

Джейн тоже улыбнулась – при слове «семья». Ведь она теперь вошла в Шарлоттину семью, и не только самим фактом своего проживания в Хоэрте, но и официально. (Нет-нет, если вы подумали, что она вышла за Бранвелла Бронте, то ошиблись.) Произошло это, собственно говоря, в силу забавного совпадения.

Через несколько недель после того, как все еще «дымящиеся», опаленные пожаром, но полные победного ликования, они вернулись из Лондона, с ними связался поверенный. И сообщил о сумме в двадцать тысяч фунтов стерлингов, причитающейся…

– Кому, нам? – переспросили Бронте в изумлении. Это казалось непохожим на правду. Невероятным. И изрядно озадачило их.

– Ну нет… не совсем, – ответил поверенный.

Сумма эта причиталась таинственному неизвестному лицу, относительно которого герцог Веллингтон не знал, встречался он когда-либо с ним или нет. Оказалось, что у покойного премьера имелась когда-то еще одна сестра (кроме тех, о которых он упоминал обычно), много лет назад умершая в родах. После нее осталась некая сирота, о которой все это время не было никаких известий. Ходили слухи, что она тоже скончалась, но вот недавно герцогу стало известно, что это не так. Она оказалась очень даже жива и занимала место учительницы в школе «Ловуд». Этой скромной, неказистой на вид учительнице знаменитый государственный деятель и оставил все свое состояние. Поверенный навел справки относительно искомой девушки в «Ловуде» и проследил ее путь вплоть до Хоэрта. И вот теперь явился сюда в поисках – кого бы вы думали? – конечно, Джейн Эйр.

История немного запутанная, но счастливый ее конец состоял в том, что Джейн, как оказалось, приходилась двоюродной сестрой нашим Бронте. А теперь еще и сестрой весьма состоятельной.

С тех пор жизнь коренным образом изменилась для всех них.

Естественно было бы предположить, что наследство несказанно обрадовало Джейн. Все-таки двадцать тысяч фунтов! Но она, как мы знаем, безразлично относилась к деньгам. Недолго думая, девушка разделила их с кузенами, рассудив, что они в равной с ней мере заслуживают какой-то «материальной компенсации» от Веллингтона. Что для Джейн имело большое значение, что для нее оказалось подлинно важным, так это обретение семьи. Выяснилось, что у нее имеются настоящие кровные родичи, и девушка искренне радовалась каждому из них: Шарлотте с Браном, естественно, а также Эмили и маленькой Энн, которые были немедленно отозваны домой из школы. Все вместе они поселились в Хоэрте и проводили дни кто за сочинением историй, кто за рисованием картин… В общем, так чудесно проводили день за днем, что и представить трудно.

Вот за этим чудесным времяпрепровождением, за чтением вслух романа, которому вскоре предстоит прославиться как одному из самых замечательных произведений мировой литературы, мы и застали Шарлотту с Джейн.

– Ты точно не хочешь, чтобы я изложила все, как было? – спросила Шарлотта.

Джейн задумчиво покачала головой.

– Нет. Думаю, твоей Джейн Эйр лучше всего остаться с мистером Рочестером.

Тот забрал жену с крошкой Адель на юг Франции, где они, если до семейства Бронте доходили верные слухи, после долгих лет насилия и разлуки, наслаждались блаженной безвестностью для окружающих. Время от времени Джейн все еще вспоминала о Рочестере, и эта память, как прекрасно видела Шарлотта, причиняла ей боль.

Писательница вздохнула.

– А по правде-то вышло бы гораздо увлекательнее.

– И кто бы поверил этой правде? – возразила кузина. – О привидениях, колдовстве и людях, которые ловят заблудших духов в амулеты? Басни, да и только. Кроме того, мы же все договорились держать существование Общества в секрете теперь, когда всем заправляет мистер Блэквуд. Нет уж. Это роман обо мне, или, во всяком случае, о девушке с моим именем, и я желаю, чтобы она была персонажем романтическим.